Тарпан

Тарпаны были несколько меньше ростом, чем домашние лошади, отличались от них широкой грудью с крутыми ребрами и большой головой с короткой мордой и выпуклым лбом. В первые годы жизни шерсть была рыжеватой, затем масть становилась мышастой с черным ремнем по хребту. Черными были также хвост, грива и ноги ниже колен. Зимой шерсть светлела. Характерными для тарпана были короткая и почти прямостоящая грива и короткий хвост.
Вот как описывал их А. Брэм : “Тарпан – маленькая лошадь с тонкими, но сильными ногами, бабки которых длинны, довольно длинной и тонкой шеей, сравнительно толстой головой с широким носом, острыми направленными вперед ушами и маленькими, живыми, огненными, злыми глазами; шерсть их летом коротка, густа, волниста, особенно на задней части, где ее можно назвать почти курчавой; зимой, напротив, густа, плотна и длинна, особенно на подбородке, где она образует почти бороду; грива короткая, густая, растет кустами и курчавая, хвост средней длины. Равномерный соловый, желтовато-бурый и светло-соловый цвет представляет господствующую окраску его летнего покрова; зимой волоса становятся светлее, даже иногда делаются белыми; волоса на гриве и хвосте выглядят сравнительно темнее. Пегих среди них не бывает, вороные же крайне редки”
Всего существовали два подвида – лесной и степной тарпаны.Они были широко распространены по территории Европы.Диким лошадям было трудно выживать под натиском человека. Люди вырубали леса, а из-за жестокого преследования изголовье тарпанов сокращалось.Тарпаны во время зимних голодовок периодически поедали запасы сена, оставленные без присмотра прямо в степи, и в период гона иногда отбивали и угоняли домашних кобыл, за что человек преследовал их. Кроме того, мясо диких лошадей веками считалось лучшей и редкой едой, а загон дикого коня демонстрировал достоинства лошади под всадником, хотя приручению тарпан поддавался с трудом.
Французский инженер Г. Боплан провел 17 лет в Польше и Украине, он рассказывал, что в украинских степях тарпаны ходили табунами по 50–60 голов, нередко они вынуждали путешественников хвататься за оружие – издали их принимали за татарскую конницу.
Дикие кони жили большими табунами, в которых можно было насчитать по несколько десятков, а то и сотен голов. Табун распадался на небольшие “семейные” группировки из одного жеребца и его “гарема”. Косяки тарпанов держались в просторных открытых степях и кочевали с места на место, передвигаясь преимущественно против ветра. Дикие лошади были очень осторожными, держались подальше от людей. Исследователи отмечали, что они нередко обходили даже оставленные на зиму стога сена, несмотря на голод. Дикие степные лошади были очень выносливыми. Они могли бежать много километров без отдыха, причем догнать их не могли и лучшие скакуны. Пока стадо паслось в долине, самец стоял на каком-нибудь возвышении. Он давал знать об опасности и сам уходил последним.
Жеребцы у тарпанов были очень воинственными. Они довольно часто отбивали домашних кобыл. А вот домашнему жеребцу подойти к дикой кобыле удавалось очень редко. Случалось, что утром они не досчитывались нескольких выпряженных на ночь кобыл. О жеребцах тарпанов А. Брэм писал: «жеребцы не боятся хищников. На волков они идут с ржанием и убивают их передними копытами».
Поймать степных лошадей было чрезвычайно тяжело. Они были очень прыткими и выносливыми, ни один домашний конь не мог их догнать. Более легкой добычей были маленькие жеребята и жеребые кобылы. Отловить взрослого самца удавалось очень редко. Казаки и татары охотились на тарпанов преимущественно зимой. Они загоняли табуны в крутые балки, прыгая в которые дикие лошади вязли в глубоком снегу. Дальше их ловили арканами. Большинство убивали рогатинами, немногих пойманных тарпанов удавалось приручить настолько, что их можно было запрягать. Дикие лошади могли перевозить больше груза, чем домашние, и были более неприхотливы к пище и условиям содержания. Когда диких и домашних лошадей запрягали вместе, тарпаны становились более смирными.
Поселенцы вели с тарпанами непрерывную войну. Дикие лошади уничтожали хлеба(поедали или просто втаптывали в землю), отбивали кобыл и вели схватки с жеребцами фермеров. Люди использовали разные способы убийства целых табунов: лошадей загоняли в ловушки, образованными длинными, в несколько верст, веревочными изгородями, которые сходились на клин. Ничего не подозревающие тарпаны бежали вдоль них, а когда доходили до вершины огромного угла, их стреляли. Зимой табуны диких лошадей загоняли на скользкий лед рек или в глубокий снег. Там они были беззащитными. Табун неотступно следовал за вожаком. Но стоило его убить, как лошади беспорядочно разбегались в разные стороны и становились более легкой добычей. Этим также успешно пользовались во время охоты. Брали лошадей и измором, используя эстафету со сменой преследователей.Один из очевидцев охоты на тарпанов пишет: «Охотились на них зимой в глубоком снегу следующим образом: как скоро завидят в окрестностях табуны диких лошадей, садятся верхом на самых лучших и быстрых скакунов и стараются издали окружить тарпанов. Когда это удаётся, охотники скачут прямо на них. Те бросаются бежать. Верховые долго их преследуют, и, наконец, маленькие жеребята устают бежать по снегу.» Выживание тарпанов становилось невозможным
О единственной кобыле, которая сумела уцелеть неизвестный свидетель писал так : “...скрести скребком и вообще прикасаться к себе она не позволяла. А поскольку она покорно давала водить себя за уздечку на водопой, то владелец поместья, по фамилии Дурилин, так упорно старавшийся сохранить эту последнюю дикую лошадь, решил, что она весной добровольно останется пастись вместе со всем табуном. Но не тут-то было! Как только лошадей выпустили из загона, она с громким торжествующим ржанием убежала далеко в степь. Еще один раз, правда, она вернулась назад, нашла своего жеребенка, но тот не захотел последовать за ней, и она ушла одна, чтобы никогда уже не возвратиться, будто растворилась в необозримой зеленой степи... Ни принуждением и заточением, ни любовью и хорошей кормежкой не удалось сломить бунтарского духа дикой лошади!”
Но и эту кобылу ждала печальная учесть во время рождественских праздников 1876 г. на Агайманском поле ,крестьяне решили устроить охоту на бедную лошадь (в результате довели кобылу до летального исхода). Но сохранились рассказы очевидцев о погоне: «Погоня безнадежно отставала. Дикая кобыла, как вихрь, мчалась заснеженной степью, легко перелетая большие сугробы, надолго задерживавшие ее преследователей. Покрытые пеной кони, неистовствуя от острог, выбивались из сил, но расстояние все увеличивалось. Агайманское поле еще не видело такого. Растянувшись в бескрайней степи, несколько всадников гнали одинокую дикую кобылу. Ни один из них не смог бы даже приблизиться к ней, но у очередной ложбины кобылу ждали новые преследователи на свежих лошадях. Они старались направить ее к следующей группе, принимавшей эту смертельную эстафету. Так продолжалось много часов. Несчастная жертва изнемогала от усталости, но до последнего дыхания боролась за свою свободу. Погоня снова отстала, и впереди уже замаячила вольная степь. Но вдруг предательская трещина во льду, припорошенная снегом, поставила точку в этой трагедии: кобыла с поломанной ногой повалилась на землю, и ее настигли преследователи. Они затащили добычу на сани и повезли в село Агайман (недалеко от Аскании-Нова), где их уже ждала толпа любопытных. Через два дня дикая кобыла умерла, хоть ей и пытались сделать шину на поломанную ногу. Вот так последняя представительница когда-то многочисленного рода героически отстаивала свою свободу до самого последнего дня жизни».
Последняя надежда угасла в 1918 г., когда в конюшне конного завода возле Миргорода умер старый жеребец тарпана. В других странах тарпаны успели пустить корни среди лошадей, а польские ученые в Беловежской пуще начали проводить эксперименты по восстановлению тарпана. Путем искусственного отбора выделяли лошадей, которые все больше походили на своих диких предков. Но у вновь выведенных тарпанов уже не было живых "огненных" глаз и того неукротимого духа, присущего только диким лошадям.